«Детство мое...»

Аннотация автора

ПРЕДИСЛОВИЕ

Одно из моих ярких детских воспоминаний. Мне пять лет. Пышно цветут каштаны. Мы с мамой идем в гости к Галине Иларионовне Соболевской. Живет она недалеко от «Дворца пионеров», в районе «Пяти углов», в «частном доме». Нас встретила приветливая пожилая женщина в светлом костюме. «Милости просим», – с улыбкой сказала она и внимательно посмотрела на меня. Мы вошли в дом. Запах сдобы перебивал едва уловимый запах сырости. Я сразу догадалась, что мебель в доме старинная, но особенно мне понравилась ширма с зелеными «занавесками». «Можно было бы за ней кукольные спектакли показывать», – подумала я. Из комнаты с ширмой мы прошли в столовую. Бросились в глаза необычные часы с причудливым циферблатом, а на стенах – огромные фотографии в деревянных рамах. Помню девочку с выразительными глазами на одной из них. Экскурсия по дому завершилась в комнате, с пола до потолка заставленной книжными полками. «А это мои друзья», – сказала Галина Иларионовна, обращаясь ко мне. Я стала искать глазами «этих самых друзей», ожидая увидеть кошку или собаку. И вдруг меня осенило, что речь идет о книгах. Стало так стыдно за свою глупость, несообразительность, точнее – «приземленность». Конечно, в пять лет я этого слова не знала, но уже ощущала другой мир, который не имеет границ и в то же время помещается в маленькой комнате.

В раннем детстве среди моих друзей был не только Шарль Перро, но и герои его сказок, придуманные мной гном Баламбалом и дядюшка Кудыка, живший на Кудыкиной горе, лесная фея Опушка и лунные существа каляки-маляки... Так неуемна была моя детская фантазия!

Наверное, поэтому сказка в моей жизни продолжается, и судьба сводит меня с необыкновенными людьми. Среди них – Виктор Оттович Штульман, замечательный коллекционер и фотограф. «Его каталожные ящики и его удивительная память хранят тысячи и тысячи имен, дат, адресов, событий. Маленькую квартирку заполнили старинные фотографии: дагерротипы, визитки, кабинетки, большие отпечатки на картонах, шедевры известных мастеров. Если начать их рассматривать, то, поверьте, невозможно оторваться. Лица, платья, обстановка фотографических ателье и кабинетов, улицы старинных городов – подлинность документа и необъяснимая прелесть светописи, как называли свое ремесло и искусство фотографы позапрошлого века, – просто завораживают», – так отзывается о своем друге журналист, коллекционер Анатолий Панфиль.

Меня, коллекционера с небольшим стажем, искренне восхищают творческая одержимость Виктора Оттовича, его мальчишеский азарт и глубина познаний. С особой любовью собирает он детские фотографии. О том, какой популярностью пользовался этот жанр в дореволюционной России, свидетельствуют воспоминания современников.

«”Фотография” Дидрихса, что на Кузнецком мосту. Я в голубом бархатном платье с огромным бантом в волосах. В руках мой негр – любимая кукла. Мы снимаемся вместе, и я вижу себя в зеркале. Я так нарядна и мила, что очень нравлюсь себе, и нет сил оторваться от зеркала. “Барышня, глядите в аппарат”, – говорит фотограф, и я нехотя поворачиваюсь», – читаем в мемуарах актрисы Малого театра Натальи Белёвцевой.

«Длинная процедура тогдашнего фотографирования» запомнилась и будущему художнику Мстиславу Добужинскому: «Папа очень искусно мне склеил из картона латы и остроконечный шишак с назатыльником и наушниками, сделал алебарду и деревянный меч – все это было оклеено серебряной и золотой бумагой, – и, качаясь на своей лошадке со свирепой мордой, я был полон отваги. В этих доспехах папа меня снял у фотографа (помню длинную процедуру тогдашнего фотографирования, зеленое сукно, которым накрывал фотограф свой аппарат, и холодное прикосновение к затылку особого ухвата, который держал голову в неподвижности)».

И все же детям нравилось позировать перед фотографом. Анастасия Цветаева вспоминает: «Одно из удивительных впечатлений детства был фотограф. В Москве ли кто-то нас снимал, во дворе, под кустами желтой акации, или в Тарусе, на площадке перед домом, между тополей, – обладатель фотографического аппарата был таинственен и чем-то напоминал Чернилку из гофмановской сказки: он вдруг исчезал под куском черного сукна, став сразу меньше, нагнувшись, и начинал двигаться к нам, неся на себе высокий треножник, на котором колебалось непонятное сооружение, покрытое чем-то черным, свисавшим, и все это было похоже на живое странное существо. Так и прошло оно через детские годы, и почему из этого являлись блестящие карточки с изображениями людей – нас! – было невозможно понять».

«Постановочные» фотографии не отличаются многообразием сюжетов, и тем не менее настоящим фотографам-художникам удавалось «схватить» неповторимость мгновения, раскрыть индивидуальность снимаемых персонажей.

Дети с книгой – один из моих любимых фотографических сюжетов. Книга, как свидетельствуют многие мемуаристы, играла очень важную роль в их детской жизни. По словам Веры Андреевой, «с самого детства мы были окружены книгами, – в доме был настоящий культ книги. Все мы читали запоем, и мне кажется, что во времена своего детства я прочла большую часть книг, прочитанных мною за всю жизнь». «С младенчества я видел вокруг себя книги (отец составил себе довольно хорошую библиотеку), – пишет в воспоминаниях Валерий Брюсов, – и слышал разговоры об “умных вещах”». Примечательно также свидетельство Зинаиды Шаховской: «На меня излился чудесный золотой дождь книг, и я в нем потонула. Думаю, что читателями рождаются, как рождаются художниками или музыкантами. Иллюстрированные журналы, книги сказок, басен, всевозможные альбомы с золотыми обрезами, толстые и тонкие, тяжелые и легкие, – я листала их, растянувшись на ковре в одной из комнат, или, дабы наслаждаться в полном покое, запиралась в уборной, откуда меня извлекали, осыпая упреками».

В детстве я мечтала иллюстрировать сказки «собственного сочинения». Однако моя мечта разбилась в тот день, когда учительница дала на уроке задание нарисовать «у лукоморья дуб зеленый». Мой рисунок остался незамеченным, в то время как рисунки моих одноклассников заслужили учительскую похвалу. Так и не научившись рисовать, я, в утешение, стала собирать иллюстрированные детские издания конца XIX – начала XX века. Особую нежность питаю к журналам, поэтому радуюсь возможности представить на страницах данного альбома иллюстрированные материалы из детской периодики как отечественной, так и европейской.

Кроме фотографий (их около 500), иллюстраций, в данном альбоме собраны многочисленные свидетельства очевидцев ушедшей эпохи, их воспоминания о детских годах, о семейных ценностях прошлого. Последние представляются в наши дни или в каком-то розовом свете, или провозглашаются «средством борьбы с социально-экономическими трудностями». И все это «под знаменем» заботы о подрастающем поколении. Забота о детях не должна быть ни голословной, ни громогласной. Мир детства – это особый мир, начало всех начал, отправная точка наших достижений и неудач, падений и взлетов. Возрождение семейных традиций прошлого возможно только при бережном отношении к опыту предыдущих поколений. Поэтому бессмысленны всякие пропагандистские лозунги на эту тему. «Настоящую нежность не спутаешь ни с чем, и она тиха», – писала Анна Ахматова. Так же и воспоминания о счастливом детстве написаны «в полутонах», в них не слышатся истерически радостные интонации, от них веет теплом и покоем. И в этом их поучительный смысл! В подтверждение приведу проникновенные строки из мемуаров князя Г.Е. Львова: «Великое выпало нам счастье, что родители избавили детство наше от всяких условностей. Мы стояли лицом к лицу с природой, с человеком и со всем окружающим миром и, словно жеребята, паслись на вольном лугу... Поэтому жизнь наша и сливалась свободно с окружающим миром, с природой, с людьми и с животными. Наша детская не была отгорожена от мира, мы видели и знали все, что совершалось кругом нас, и в самой детской царил какой-то деловой тон, как будто мы в самом деле жили жизнью взрослых». И, пожалуй, самый большой дар – в зрелом возрасте сохранять детское, непосредственное восприятие всего того, что окружает нас.

Содержание