СОФИЯ.
Премудрость Божия в древнерусской литературе и искусстве

Содержание

Краткий обзор

Итак, Россия, Русь вошла в круг христианских стран, когда софиология в литературе и искусстве Византии, ранее принявшей Крещение, пустила глубокие корни как в плане догматическом, так и в архитектурно-храмоздательном, литературно-гимнографическом, художественно-иконописном. Начало восхождения на новый путь не было ученическим. Глубокое понимание этого выбора для судеб Руси с поразительной зрелостью проявилось в летописях, четко и ясно обрисовавших сознательный выбор христианской веры в достойных уважения трудах русских государственных и духовных деятелей: Киевского князя Владимира, преподобных Антония и Феодосия, митрополита Илариона, Нестора-летописца, Никона, святого Кирилла Туровского. Почитание Божественной Премудрости проявилось в осознании ее не только разумом, оно стало чутким барометром духовности и эстетического чувства. Без этого не могли быть созданы посвященные Софии Премудрости Божией грандиозные для своего времени храмы, истинные шедевры зодчества киевского, новгородского и полоцкого. Храмы украшены высокими по своим художественным достоинствам мозаиками и фресками, выполненными вначале совместным трудом византийских и русских живописцев, а затем отечественными мастерами.Нельзя не удивляться тому, как осознанно было воспринято все богатство нового вероучения, как сразу и органично вошло оно в государственную, общественную и политическую жизнь народа. Как всеобъемлюще и глубоко сумела новая вера выразить особенности идеологии русских земель, умело объединить их. Уже в этих судьбоносных фактах незримо присутствует участие самой Софии Премудрости Божией.

Русь едва ли могла бы сохранить свою целостность, отразить монголо-татарское нашествие в раздробленном на уделы состоянии, не будь она связана крепкими узами веры, учением единой Православной церкви.

За тысячелетний период развития древнерусского искусства и литературы тема Софии Премудрости Божией неизменно привлекала к себе духовные взоры деятелей культуры и искусства, широко использующих ветхозаветное и византийское наследие как глубинное основание собственных богословско-философских суждений и взглядов. Не выходя из тесных рамок официально-догматического богословия, разум, мысль русского человека достаточно свободно продвигались своим собственным путем в условиях реальной действительности. Создано немало литературных толкований, распространившихся в большом количестве списков, с некоторыми вариациями. Каждому виду в иконописи отвечает определенный текст изъяснения, но нельзя говорить о первичности того или другого. В одних случаях живопись иллюстрирует заданный текст, в других очевидна первичность художественного образа Софии, созданного иконописцами, который затем получает свое истолкование. В России создано множество храмов, архитектура и стенопись которых посвящены Софии, тысячи икон на сюжет Софии Премудрости Божией и ее толкований.

Ознакомление с конкретным материалом вызывает удивление своим многообразием и приводит к необходимости отбора наиболее значимого. Мы сочли нужным остановиться подробнее на особо чтимых и получивших наибольшее распространение образах. Если бы мы попытались дать исчерпывающую характеристику каждого отдельного произведения в аспекте его содержания и художественности, это отвлекло бы нас от главной цели – создания общей картины: как и в каком направлении разрабатывалась одна из важнейших тем Русского православия – тема Божественной Премудрости.

Перед художником-иконописцем стояли разные задачи: в одном случае – создание системы росписи всего храма, выражающей собою многообразие идей и содержания, заключенных в понятии Софии как второго лица Троицы, в другом – персонификация Премудрости. В иконописи Софии выделяются переводы киевский, новгородский и ярославский. В киевской иконографии София выступает как Богоматерь, Матерь Еммануилова. В новгородской иконографии она имеет вид Девы, но в разных переводах, а также предстает в образе Еммануила. В ярославском изводе главное место принадлежит Богоматери в семистолпном Соломоновом храме, обычно с Христом на кресте. Храм увенчан Господом Саваофом и окружен несколькими ярусами святых: пророков, апостолов, святителей, мучеников и мучениц. Композиция по расширенности сюжета может быть названа Собором Святой Софии. Как иллюстрация 9-й притчи Соломона возникла композиция Премудрость созда себе храм. София–Дева участвует в композиции на 44-й псалом Давида Отрыгну сердце мое и Красен добротою паки сынов человеческих, излияся благодать во устнах твоих. Каждый иконографический вид сформировался в разных вариантах, и, соответственно, менялся относящийся к нему текст толкования. Метод работы иконописца объединяет функциональное назначение произведения (стенопись, икона, миниатюра), содержание темы и художественные средства создания образа, которые в значительной степени определяются синтезом монументальной живописи, иконописи и архитектуры. Существенную роль играет общая программа стенописи, в особенности – роспись купола и алтаря. Символика архитектурных форм храма Премудрости умело используется для организации всей композиции. И там, где исходной в иконографии является однофигурная композиция (Премудрость – Христос, Богородица, Дева, архангел Михаил), она постепенно одевается в схему архи- тектурных форм (вид на купол и алтарь, храм в разрезе).

В домонгольский период три больших храма Софии соперничали между собой по архитектуре и внутреннему убранству. В XI–XII веках притчи и слова о Премудрости Давида, Соломона, Исаии, Иезекииля не только читали и переписывали, но знали наизусть и перелагали на свой лад. Это был материал для церковного употребления, богатый воспитательными мотивами и нравоучениями. Появившись на Руси вместе с возведением Софийских соборов, толкования на 9-ю притчу сразу же стали перерабатываться в том общем направлении, которое приняло Православие в послеиконоборческую эпоху: в особом почитании Богоматери. Символом храма становится Богородица. Именно такое толкование (Премудрость – Христос, а храм – Богородица) было принято в Киеве и стало определяющим в программе росписей Киево- Софийского собора. Вся система росписи этого великолепного храма станет во многом образцом, классикой в росписи русских церквей. Здесь мозаика и фреска сохранились более других. Не уцелела древняя храмовая икона, она создана вновь при Петре Могиле и воспринята общерусской иконографией.

Митрополит Климент Смолятич в своих писаниях обнаруживает критическое отношение к библейским текстам, в том числе и к 9-й притче Соломона. Кирилл Туровский, используя жанр Соломоновой притчи, вкладывает в нее свое собственное содержание, усиливая морально-нравственные назидания. В толкованиях киевской редакции есть упрек «жидам» как «безумным», распявшим Христа. Эти мысли проводятся и в дипломатической переписке киевских митрополитов-греков Никифора и Иоанна. Искусство Владимиро-Суздальской Руси, унаследовав киевский культ Богородицы, расширило тематику за счет включения космогонической темы псалмопевца Давида и идеи храмоздательства Соломона, предоставляя место галерее ветхозаветных пророков. Наряду с этим особое внимание уделено образу Девы (как, к примеру, в церкви Рождества Богородицы г. Боголюбова). Во второй половине XIII – начале XIV века Новгород обращал свои взоры к Софии в богослужебных текстах, в актовых печатях новгородских владык, в создании легенды об особом покровительстве Дому Софии и Новгороду вестника и скоропомощника Мудрости – архангела Михаила.

В то же время на Балканах искусство славянских стран – Сербии и Болгарии – дало новый импульс теме Софии Премудрости Божией. Интерес к софийской тематике проявляется здесь еще в X веке: в Изборник Святослава, составленный для болгарского царя Симеона (893–927), включено толкование Ипполита- Анастасия. XIII и XIV века – время подлинного расцвета искусства Балкан: Сербия, Болгария и Македония делают новые шаги в обращении к Софии Премудрости Божией. Впервые толкования на притчу Соломона в переводе с греческих редакций – Гр1 и Гр2 представлены в стенописи в виде цельной картины в разных вариантах. В ней мы увидим не языческую сцену жертвоприношения с закланием тельцов, но Евхаристию – престол с чашей причастия, ангелами, пророками и духовными чинами христианской Церкви. Композиция получила наименование Пир Премудрости. В Византии сюжет неизвестен. В Грачанице Премудрость представлена в виде Девы (по Константину Философу) с двумя рабынями по сторонам. В Хрелевой башне – в образе Еммануила, окруженного духами по пророчеству Исаии, с ангелами, пророками, апостолами и святителями. Развернутая композиция, называемая Премудрость созда себе храм, несколько позднее появляется в Новгороде, на фреске церкви Успения на Волотовом поле (около 1380). Не исключена возможность, что в создании ее принимали участие балканские мастера, скорее всего болгары. Но решение сюжета иное. В балканских фресках Давид и Соломон не выделены, но присутствуют в группе пророков, тогда как здесь Соломон возглавляет картину, со свитком в руках, со словами толкования на 9-ю притчу. У дома Премудрости восседает Дева-храмоздательница. Рабы закалывают тельцов и предлагают апостолам чаши причастия с кровью жертвенных животных. Правую половину занимает образ Богородицы с Младенцем на престоле и песнопевцы Козма Маюмский и Иоанн Дамаскин. Во фреске чувствуется сильнее связь с притчей Соломона, иллюстративность преобладает над символизмом. Обычай праздничных трапез в северных, бывших новгородских землях сохранялся еще и в XIX веке. Русская (киевская) редакция толкования с Христом и Богородицей также нашла здесь свое отражение. Волотовская фреска послужит началом изображений аналогичной иконографии в иконописи и мелкой пластике. От XIV–XV столетий памятников на тему Софии сохранилось немного. Известна лишь миниатюра, созданная на московской почве, в так называемой Киевской Псалтири, в виде архангела, стоящего в храме, над которым возвышается фигура царя Давида в молении к образу Спаса. Есть упоминания об иконе Софии, будто бы написанной митрополитом Петром для Московского Успенского собора, а также об иконе будто бы письма Андрея Рублева. В Новгороде интерес к Софии Премудрости Божией снова возбуждается в период бурной строительной и художественной деятельности города в XIV–XV веках. Ее можно встретить в книжных миниатюрах. Новый образ будет написан в алтаре Софии Новгородской, а также снаружи над главным входом в храм. Архиепископом, а затем митрополитом Московским Макарием икона будет установлена на высоком постаменте и прославится чудом прозрения «больной очима». Икона Софии «Евфимиевского извода» необычайно быстро, в многочисленных списках, пойдет по Руси, займет место над монастырскими вратами, в иконостасе, а в северных храмах – на «небесах». Так же быстро распространится и толкование на нее. Перевод получит название «новго- родского», а в те времена, да и на всем протяжении истории Древней Руси, атрибут «новгородский» означал высокую марку качества. Но не все ближайшие современники-новгородцы примирились с этим нововведением. Борьба перешла с росписи стен храмов и из мастерских иконописцев на листы книг. Новгородские, а затем и периферийные скриптории проявили завидное упрямство: писцы стали помещать подряд два или даже три толкования Софии Премудрости Божией: «О Соломони Премудрости», с припиской: «а се другой толк Ипполитов» или «а се другой толк Соломона».

О том, сколь широкий круг современников захватили религиозно-богословские споры, мы узнаем из сочинения духовного писателя Зиновия Отенского Повесть известна о Софеи Премудрости Божии. Автор сразу вводит читателя в злободневность борьбы: «Слышах прящихся не единого, ни дву, но многих, что есть Софеи Премудрость Божия, в чье имя сия церковь поставлена и в которыя похвалу освятися». Дискуссия как будто касается не иконы, но самого храма, что, конечно, сразу расширяет и углубляет проблему. Обращаясь к «верхним сокровищам» – Давиду и Соломону, Зиновий цитирует притчу Соломона. Приводит затем и речение апостола Павла о проповедании Христа распята, о том, что Иоанн Дамаскин восхваляет Богородицу за ее рождение Единородного Сына. Повесть, по существу, дает обзор истории предшествующих споров о Софии еще на византийской почве и возвращает Премудрости ее изначальный образ как Христа, как Единородного Сына. Архиепископ Макарий трезво оценил ситуацию, предпочел избегать решительных действий и вместо полного отрицания богословских принципов новгородской Церкви избрал путь сближения. Если новгородцам близок Христос в образе Единородного Сына, с этим можно согласиться. Кроме того, как архиерей широкообразованный, он понял, что нельзя полностью отрицать Ветхий Завет, нужно, наоборот, более широко использовать Библию – Псалтирь, притчи и пророчества для возвышения авторитета Церкви в период, когда после падения Константинополя на Московское государство легла важная историческая миссия – стать центром восточно-христианского мира. Позиция Макария в какой-то степени сближалась со взглядами Зиновия Отенского; вероятно, они имели возможность обсуждать эти вопросы во взаимном общении. Не исключено, что Повесть известна была написана по прямому заданию Макария, подобно тому, как впоследствии по указу новгородского митрополита Иова написали свой труд ученые братья Лихуды. Вся последующая деятельность Макария как митрополита Московского и всея Руси показывает последовательность принимаемых им решений в области расширения иконографии в росписях кремлевских храмов и царских палат именно в этом направлении. В этой обстановке при Софийском Доме по распоряжению Макария и была создана икона Премудрость созда себе храм, оказавшаяся впоследствии в новгородском Мало- Кирилловом монастыре (ныне она в ГТГ). Нижние две трети иконы представляют собой довольно близкую реплику волотовской фрески, тогда как верхняя треть ее плоскости, с собором Премудрости, семью Вселенскими соборами и апокалиптическими ангелами семи церквей, полностью вводит сюжет в круг образов и писаний Православия. Известны варианты иконографии, близкие к Кирилловской иконе. Существуют и произведения мелкой пластики. Одновременно Макарий продолжает линию Евфимия и Геннадия и предпринимает ряд мер к повышению почитания Софии в виде огнезрачной Девы, о чем было сказано выше. Тогда же было произведено поновление древней росписи Георгиевского собора Юрьева монастыря, своим содержанием как бы повторяющей икону Кириллова монастыря, но с некоторыми дополнениями. В своде алтаря – Вседержитель, ниже – Святой Дух, под ним – духи Господни, семь духов по пророчеству Исаии. На восточной стороне алтаря храм Премудрости о пяти главах на семи столпах. Посредине храма – Распятие и Крещение, духи благочестия и Вселенские соборы. Около Распятия – текст из 9-й притчи Соломона. В жертвеннике – снова духи по пророчеству Исаии. Распятие в алтаре с текстом 9-й притчи Соломона в живописи здесь встретится впервые, но мы уже знакомы с сюжетом по апостолу Павлу: «жидове рече знамения просят, еллины же премудрости ищут, мы же проповедуем Христа распята, Божию силу и Божию Премудрость». О распятом Христе мы читали в первой русской киевской редакции толкования Софии. По письменным сведениям нам известно, что икона Премудрости с Распятием была в новгородском Софийском соборе, а впоследствии мы встретим ее в иконах и фресках Ярославля (гл. 3). Так, при митрополите Макарии тема объединения ветхозаветной и новозаветной трактовок Премудрости была узаконена в живописи Новгорода, а затем и в Москве. XVII столетие, после Смутного времени, вписывает новую страницу в почитание Софии Премудрости Божией. Инициатива здесь, однако, принадлежит не Москве, хотя здесь строятся храмы Софии и эпизодически появляются иконы, в основном новгородского перевода, получившего значение общерусского. На московской почве тема Софии при- обретает «актуальность» лишь в последней четверти века, в годы правления царевны Софьи. Ее не обходит ни один духовный писатель того времени: Карион Истомин, Симеон Полоцкий, Сильвестр Медведев так или иначе затрагивают эту тему в своих виршах и писаниях. Наиболее обстоятельным было Изъяснение Софии Игнатия Римского-Корсакова в бытность его архимандритом Новоспасского монастыря – родовой усыпальницы Романовых. Текст был вручен Софье Алексеевне 14 марта 1687 года при отправке войск в поход на Крым. В нем можно заметить государственно-патриотические нотки, но в целом в нем преобладает свойственный придворным писателям преувеличенно панегирический тон по отношению к членам царской фамилии и в особенности к царевне Софье; не забыты даже ангелы цариц, теток царей, звезды – бояре и т. п. Но для истолкования Софии сочинение никакого значения не имеет. Роль распространителя всенародного почитания Софии Премудрости Божией по- прежнему играет Новгород. В церковном подчинении новгородскому владыке находился весь обширный Север, и здесь чаще, чем в Москве, можно встретить иконы огнезрачной Софии. В 1621 году, с учреждением Тобольской архи-епископской кафедры, в Тобольск был послан новгородский митрополит Киприан, сделавший много для укрепления в Сибирской земле почитания Софии. Он переименовал Троицкий собор в Софийский и с удовлетворением, можно полагать, лицезрел в храме иконы Софии, принадлежавшие Ермаку. Взятые из Новгорода, доставленные по царскому указу из Великого Устюга и Вологды иконописцы создавали новые образа. Здесь были иконы новгородской, киевской и московской редакций. Судя по их подробным описаниям, составленным в XIX веке, содержание некоторых отличалось оригинальностью. На одной из икон XVII века представлено древо с восседающей Софией; у корней его изображены царь Иван Васильевич и митрополит Дионисий, при которых «Россия стала прирастать Сибирью», а на ветвях шесть сибирских архиепископов с Корнилием, пожалованным в 1668 году в митрополиты. Художник или сам Корнилий, видимо, были знакомы с иконой Древо государства Российского Симона Ушакова (1668). Иконописцы обучали иконному письму и местных жителей – здесь можно встретить иконы с ликами бурятского типа. В связи с реформами Никона в народе, охваченном старообрядческим движением, вновь вспыхнуло настроение веры в очистительную силу огня. Люди тысячами шли на самосожжение против нововведений, против социальной несправедливости, сопровождающей крепнущий абсолютизм. Соловецкий монастырь выдержал 7 лет осады царскими войсками. София Премудрость Божия завершает тем временем свой триумфальный путь по Русской земле, все большее место занимает в душах и сердцах людей, в судьбе Русского государства, пере- местившись из патриарших, митрополичьих и царских храмов и палат в гущу селений на берегах могучих рек – Волги, Костромы, Вологды, Двины, ее притока Сии. Набиравшее силу купечество, посадское население выступают строителями грандиозных храмов. В росписях почетное место занимает монументальная композиция Премудрость созда себе храм так называемого «ярославского перевода». В противовес засилию иноземцев Русское православие утверждает себя небывалым распространением Символа веры. Во второй четверти XVII века для Новгородского Софийского собора духовным писателем Семеном Шаховским написана Служба Святой Софии. Служба посвящена скорее не Софии Премудрости Божией, но иконе Софии, причем в новгородской редакции: «Притецем православнии людие Премудрости Божии и видим чудотворную икону пресвятые Богоматере, ея же именуем по явлению Софию Премудрость Божию, зане храм бысть одушевлен Единароднаго Сына и Слова Божия, сия убо светолучно сияет в пречестнем храме своем и сердца наша веселит приходящих с верою и взирающих со страхом и благоговением на пречестную сию икону <...> Очи наши да зрят к Премудрости Божии Матере, в ню же неизреченно Бог Слова вселися». Противоречивость текста вызвана желанием совместить проновгородское толкование Софии как Единородного Сына и как Девы с киево-промосковским почитанием Софии как Богородицы. В преклонении перед божественным чудом ощущается мистика тайны воскрешения православного человека после неисчислимых бедствий Смутного времени, когда, по данным Писцовых книг 1620-х годов, исчезали целые селения. Это не может не напомнить нам, русским людям начала XXI века, событий Великой Отечественной войны, когда миллионы русских людей обратились к вере, почувствовав «реальность чуда». Но Семену Шаховскому ничего уже не нужно доказывать, как Зиновию Отенскому, он воспринимает икону Софии-Богородицы в храме Софии – Единородного Сына как данность, как великую тайну воплощения, вочеловечения Бога. В первых же словах он передает свое восхищение: «Дивное чудо, Единородный Сын и Слово Божие в девичью утробу вселяется, делает меня премудрым. Дивны твоя тайны, Христе Боже». Служба Семена Шаховского распространилась и по городам Поволжья. В ней сквозит уверенность в том, что Премудрость Божия, являясь в облике Христа, или Богоматери, или ином, мистически непознаваемом виде, не отвратила от православного народа своего светлого, опаляющего божественным огнем Премудрости лика. Эта уверенность нужна нам и теперь. И случайно ли, как только мы были нестойки в вере, нас постигали бедствия? Народ возвращается к вере. Но мы должны быть достойны чистотой и светлостью помыслов, огненным горением души Софии Премудрости Божией.

По сложившейся традиции, авторы, мысли которых обращены к Софии, невольно обращаются к своему личному, собственному духовному опыту. Не удалось избежать этого и мне. Случаев, когда я удостаивалась ощутимого присутствия Божества, бывало у меня немало. Но один – особенный и незабываемый. Как почти все видения, это произошло под утро – ни во сне, ни наяву. Было мне 17 лет. Тонким видением явился передо мною Христос. Описать это словами невозможно: ощущение благости, истинности, душевного счастья, захватившее и меня и все вокруг меня. Так мог явиться Господь в Преображении. Когда чувство мое достигло абсолютной полноты, породив восхищение, радость, восторг и сознание, что все это правда, все именно так и есть и останется со мною навеки, образ Господа стал бледнеть, пока не исчез где-то вдали. Но чудо осталось со мною, оно незабываемо... Из послания святого апостола Павла: «Ибо когда мир своею мудростью не познал Бога в премудрости Божией, то благоугодно было Богу юродством проповеди спасти верующих. Ибо и Иудеи требуют чудес, и Еллины ищут мудрости; а мы проповедуем Христа распятого, для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие, для самих же призванных, Иудеев и Еллинов, Христа, Божию силу и Божию премудрость; потому что немудрое Божие премудрее человеков, и немощное Божие сильнее человеков <...>. И слово мое и проповедь моя не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явлении духа и силы, чтобы вера ваша утверждалась не на мудрости человеческой, но на силе Божией. Мудрость же мы проповедуем между совершенными, но мудрость не века сего и не властей века сего преходящих, но проповедуем премудрость Божию, тайную, сокровенную, которую предназначил Бог прежде веков к славе нашей, которой никто из властей века сего не познал; ибо если бы познали, то не распяли бы Господа славы <...>. Разве не знаете, что вы храм Божий, и дух Божий живет в вас? Если кто разорит храм Божий, того покарает Бог: ибо храм Божий свят; и этот храм – вы» (1 Кор 1:21–25; 2:4–9; 3:16–17).